На наших глазах из дома с соломенной крышей вышла женщина и расположила, один за другим, на мостовой пять детских трупиков, чтобы их легче было подобрать специальной команде, вывозившей мертвые тела.
Райли тем временем продолжал:
– Оказалась практически уничтоженной вся аристократия, что вызвало огромные изменения в порядке наследования. Чума оказала необратимое отрицательное воздействие на развитие культуры, так как в результате смертей в массовом масштабе исчезли целые школы живописцев, погибло множество поэтов и образованных монахов. Еще более разрушительным было психологическое воздействие на умы людей: в течение многих поколений существовало непоколебимое мнение, что человечество в середине четырнадцатого века совершило нечто такое, что вызвало заслуженный гнев Божий, и что со временем следует ожидать повторного наказания.
Мы были единственными, кто присутствовал при массовом захоронении, на котором два молодых, насмерть перепуганных священника пробормотали какие-то бессвязные фразы над сотнями опухших, покрытых черными пятнами трупов, прозвенели в свои маленькие колокольчики и окропили скончавшихся святой водой, а затем подали сигнал церковным сторожам разжигать погребальный костер.
– Лишь к началу шестнадцатого столетия, – сообщил Райли, численность населения достигнет того уровня, который был до 1348 года.
Невозможно было определить, насколько подействовали все эти ужасы на экскурсантов, поскольку все мы были, как броней, защищены своими герметическими костюмами. Наверняка большая часть моих спутников испытывала сильное волнение, если не трепет. Мне говорили о том, что для убежденных чумных фанатов стало как бы обязательным прохождение всех четырех маршрутов, объединенных названием «Черная смерть» в строгой хронологической последовательности, начиная с Крыма. Многие проделали полный комплект пять-шесть раз. Мне же было тяжело и стыдно. Стыдно за то, что начинаю привыкать к самым чудовищным вещам. Мне кажется, что после десятого раза я и сам мог бы стать таким же равнодушным и бесстрастным, как курьер Райли, этот неистощимый источник статистических данных.
К концу нашего путешествия через ад мы вышли к Вестминстерскому дворцу. На мостовой перед ним персонал службы времени очертил красный круг диаметром в пять метров. Это была наша стартовая точка для совершения прыжка домой. Мы сбились плотнее кучкой в середине этого круга. Я помог Райли произвести регулировку таймеров – на таких маршрутах таймеры одеваются поверх одежды. Он подал сигнал, и мы шунтировались.
Несколько жертв чумы, которые в этот момент еле волокли ноги, проходя мимо дворца стали свидетелями нашего внезапного исчезновения. Сомневаюсь, что это вызвало у них какое-нибудь беспокойство. Когда на глазах гибнет весь мир, кого может взволновать зрелище исчезновения десятка демонов?
41
Мы материализовались под сенью мерцающего купола, сдали свои инфицированные скафандры и вышли оттуда чистые и облагороженные чувством сострадания. Но образ Пульхерии никак не выходил из моей головы. Терзаемый невыносимыми душевными муками, я все еще пытался перебороть искушение.
Вернуться назад, в 1105 год? Позволить Метаксасу каким-то образом помочь мне установить тесные взаимоотношения с семьей Дукасов? Совратить Пульхерию и утолить тем самым свое томление?
Нет. Нет. Нет. Нет.
Прочь искушение! Ищи для себя другой предмет вожделения. Вместо этого переспи хотя бы с императрицей Феодорой.
Я поспешил назад в Стамбул и шунтировался вверх по линии в 537 год.
Прошел в Айя-Софию, чтобы поискать там Метаксаса, который должен был присутствовать на церемонии освящения.
Метаксас, разумеется, там был во многих частях толпы. Я заприметил не меньше десятка Метаксасов (успел увидеть также двух Джадов Эллиотов, а ведь я не пересмотрел и половины присутствовавших в соборе в этот день).
Первые две попытки подступиться к Метаксасу оказались неудачными результат действия парадокса разрыва времени: один, раздраженно нахмурившись, отмахнулся от меня, другой же сказал просто: «Кем бы вы ни были, но мы пока еще с вами не знакомы. Идите вон». Только с третьей попытки я отыскал Метаксаса, который меня узнал, и мы договорились встретиться вечером на постоялом дворе, где ночует его группа. Он собирался сделать следующую остановку внизу по линии в 610 году, чтобы показать участникам своего маршрута коронацию императора Ираклия.
– Договорились? – спросил он у меня. – Между прочим, каков ныне твой временной базис?
– Начало декабря 2059 года.
– Я впереди тебя, – сказал Метаксас. – Я из середины февраля 2060 года. Вот как разошлись наши временные базисы. Сейчас мы не находимся в синхронизме друг с другом.
Его заявление напугало меня. Этому человеку были известны два с половиной месяца моего будущего. Этикет требовал, чтобы он оставил эти знания при себе; вполне возможно, что я буду (а для него уже был) убит в январе 2060 года и что этому Метаксасу известны все подробности, но он не имел права даже намекнуть мне об этом. Так что мне было здорово не по себе.
Он понял это.
– Может быть, тебе лучше попробовать найти другого меня? – спросил он.
– Нет. Все в порядке. Думаю, что все как-нибудь образуется.
Лицо его было непроницаемой маской. Он продолжал играть по правилам: ни единым мускулом или интонацией голоса он не выдавал своей реакции, чтобы я не мог прочесть свое собственное будущее в выражении его лица.
– Когда-то вы мне предлагали помочь пробраться к императрице Феодоре.
– Я помню это, да.
– Тогда я отверг ваше предложение. А теперь я бы не прочь ее попробовать.
– Нет проблем, – сказал Метаксас. – Давайте перепрыгнем вверх в 535 год. Юстиниан целиком поглощен строительством Айя-Софии. Феодора вполне доступна.
– Так просто?
– Вот именно.
Мы шунтировались. Холодным весенним днем 535 года я и Метаксас прошли в Большой дворец, где он вскоре нашел одного пухлого, очень похожего на евнуха, типа по имени Анастасий и имел с ним продолжительный и очень оживленный разговор. Очевидно, Анастасий был главным поставщиком любовников для императрицы в этом году, и в круг его обязанностей входило подыскивать для нее – откуда угодно – до десятка молодых мужчин на ночь.
Разговор велся на пониженных, приглушенных тонах, время от времени он прерывался вспышками раздражения. Судя по тому, что мне удалось подслушать, Анастасий предлагал мне всего один час с Феодорой, а Метаксас твердо настаивал на целой ночи. Меня это несколько встревожило, ибо, хотя мои мужские достоинства были весьма немалыми, я не знал, удастся ли мне удовлетворить запросы самой знаменитой в истории нимфоманки с вечерней зари до утренней. Я просигналил Метаксасу, чтобы он согласился и на что-нибудь менее грандиозное, но он упорствовал. В конце концов Анастасий обещал предоставить в мое распоряжение четыре часа пребывания с императрицей.
– Если выдержит пробные испытания, – не преминул напомнить толстяк.
Пробные испытания проводились необузданной девахой по имени Фотия, она была одной из фрейлин императрицы. Анастасий самодовольно наблюдал за нами в действии. У Метаксаса сохранилась еще по крайней мере крупица хорошего воспитания – он вышел из комнаты. Чтобы снаружи наблюдать, я так полагаю, за тем удовольствием, какое получает Анастасий, взирая на нашу возню с Фотией.
У Фотий были густые черные волосы, тонкие губы, большая грудь, и была она прожорливой до ужаса. Вам когда-нибудь доводилось видеть, как морская звезда пожирает устрицу? Нет? Ну что ж, все равно попытайтесь представить себе эту картину. Так вот, Фотия была морской звездой в сексе. Способности ее были просто фантастическими. Уж в каких только позициях я не заставлял ее покоряться своему желанию, до каких только вершин исступления не доводил! И – как оказалось – я выдержал проверку с честью, ибо Анастасий выразил свое одобрение и подтвердил, что мне будет представлено свидание с Феодорой. Продолжительностью в четыре часа!